Жан Франсуа Милле век XIX

Бескрайнее вспаханное поле. Утро. Перед нами вырастает молодой великан. Он неспешно шагает, широко разбрасывая золотые зерна пшеницы. Безмятежно дышит земля, влажная от росы. Это мир Жана Франсуа Милле...

Пытаемся догнать Сеятеля, но он уходит вперед. Мгновение - и мы бредем по тенистому, прохладному лесу. Прислушиваемся к разговору деревьев, треску хвороста, перестуку деревянных сабо... И снова мы в поле. Скирды, скирды. Жатва. Задыхаемся от жары, обливаемся потом, собирая колоски вместе с суровыми крестьянками, бронзовыми от загара.

Милле! Это он воспел крестьянский труд. Это он оставил навечно всю музыку утренних и вечерних зорь, свежесть цветения. Всю необыкновенность обыденного.

...Все начиналось довольно банально. В один из январских дней 1837 года дилижанс, громыхая по булыжнику, въехал в черный от копоти и сажи Париж. Жан Франсуа Милле ступил на землю этого „нового Вавилона”. Ему было двадцать два года. Он полон надежд, сил и... сомнений. Он был хорош собой, этот Жан Франсуа. Высокий, бородатый, крепкий, с бычьей шеей и плечами грузчика из Шербура. Но имел одну лишь тяжкую для жизни особенность - нежную, легкоранимую душу, чуткую, чистую. Иначе, наверное, он не стал бы тем великим Милле, которым гордится Франция сегодня. Подчеркиваю слово „сегодня”, ибо он почти всю жизнь провел в неизвестности.

...„Данте деревенщины, Микеланджело мужичья” — его сегодня знает весь мир.

„Человек с мотыгой”. Автор - Жан Франсуа Милле. Человек. Один. Стоит среди бескрайнего поля. Он устал. И на миг оперся на мотыгу. Мы слышим его прерывистое дыхание. Он молчит. Но от его немоты еще страшнее вопрос, заложенный в крутых надбровьях.

„Почему?” Хотел или не хотел того Милле, но в немом вопросе, заложенном в маленьком полотне, весь пафос обличения несправедливости эксплуататорского общества.

Игорь Долгополов