Время и стиль

Стиль романтического танца времен Марии Тальони запечатлен на старинных гравюрах. Сильфиды, едва касаясь земли, скользят в грациозном, воздушном беге. О самих па этих танцев судить трудно — в рисунках ясно обозначена общая полетность, поэтичность танцевального движения.

От балетной эпохи А. Павловой, М. Кшесинской, Т. Карсавиной остались многочисленные фотографии. Танцовщицы сняты в большинстве своем в статичных позах (снимали с выдержкой — каждая поза, каждое движение требовали мгновений статики), но есть и серия арабесков. По фотографиям можно судить о нормах изящного, о тогдашних представлениях о красоте, элегантности, слабее — об уровне танцевальной техники.

Арабеск — все-таки самое выразительное движение классического танца. Позы танцовщиц в арабеске (на снимках начала нашего века) не имеют сегодняшней упругой линии, нет в них и современного динамизма. По сравнению с нынешним это движение исполнено как бы не в полное звучание. С течением времени движение обретало большую амплитуду, размах.

Танцевальные линии сегодняшних исполнителей упруги, протяженны, стремительны. Размах движений, танцевальных фраз в современных балетах определили интерес хореографов к исполнителям, обладающим удлиненными пропорциями тела. И это повлекло к изменению наших представлений о росте танцовщиц, танцовщиков. Весь состав современных балетных трупп заметно подрос. Это в свою очередь совпадает с общим явлением сегодняшней жизни — растет поколение высоких людей. Труд, спорт, современная мода утверждают новые эстетические понятия о красоте. Так, в совокупности жизненных и театральных процессов формируются в балете новые явления чисто хореографического свойства.

Танец в современных спектаклях соединил в себе канонические движения традиционной классической школы (с обязательной прямизной корпуса, регламентированными позициями рук, ног) с новыми, более свободными движениями. Этот обновленный классический танец обрел такие свойства, как исполнительская непринужденность, раскованность, смелость пластических интонаций, их сочетаний. Все это заметно демократизировало танцевальный язык.

Совершенно очевидно, что новое усложненное содержание ролей и спектаклей находится в прямом взаимодействии с обновлением танцевального языка и стиля. Содержание подсказывает новые языковые формы, новую танцевальную лексику, а обогащение и демократизация танцевальной речи открывает широкую дорогу новой тематике, способствует воплощению в танце сложных человеческих характеров, конфликтов, сюжетов. Таким образом, психологическая глубина сегодняшних произведений балетной сцены находится в прямой связи с демократизацией языка и стиля. В спектаклях, рассмотренных нами в предыдущих главах, этот процесс виден был со всей очевидностью.

Стиль отражает время, приметы которого откристаллизовались в определенные, всеми узнаваемые формы. Стиль каждой эпохи — это совокупность многих черт, особенностей, примет.

Исполнитель выражает их не только в новых произведениях, но и в старых, тех, что живут в балете уже много десятилетий, став его классическим наследием. Современность выражается в естественной простоте, с которой исполнители танцуют вариации, па де де, ансамблевые танцы. Мы видели это на примере творчества Константина Сергеева, который, передавая очарование старой хореографии, вкладывал в исполнение свое сегодняшнее к ней отношение, современную исполнительскую манеру. И становилось очевидным, что такое обязательное качество при исполнении классического танца, как элегантность, претерпело эволюцию. Многое из того, что было правомочным когда-то, стало казаться манерным, чрезмерно рафинированным. Ибо очень трудно дается и воплощается благородная простота.

Современные партии неизменно связываются с такими понятиями, как широта, размах танцевального движения, динамизм, пластическая экспрессия.

Владимир Васильев: «Искусство Майи Плисецкой необычно сильно повлияло на все наше поколение. Помню свои первые впечатления от ее танца: такой широты, размаха движения, такой пластической выразительности до нее не было. Мы во многом формировали свои вкусы, наклонности, направляли свои собственные поиски под воздействием ее танцев, ее артистической индивидуальности, ее стиля».

Для многих артистов и зрителей стиль Плисецкой стал образцом современного исполнительства.

А затем и сам Владимир Васильев утвердил новое в балетном искусстве: поразил размахом, высотой, длительностью прыжка-полета, актерской самоотдачей, выразил в своих сценических созданиях то, что требовало от балета его время. Одновременно его танец вобрал в себя многое от искусства его знаменитых предшественников — Алексея Ермолаева, Вахтанга Чабукиани, Асафа Мессерера. Волевые, мужественные интонации, динамизм, полетность Васильева —1 все это неотделимо от его личности, от неповторимости актерской индивидуальности. Героические образы Васильева сбрасывали с котурн, снимали с постаментов героев, делали их близкими, человечными.

Искусство Плисецкой и Васильева активно формировало исполнительский стиль балета наших дней.

Примета самых последних лет — усложнение актерских задач, углубление танцевального образа. Пластический язык В. Михайловского в балете «Идиот» — это не всегда танец в прямом значении этого слова. Замедление танцевального движения, паузы в хореографии, фиксирующие то лицо, то позу, ведут к созданию особого хореографического языка спектакля, лексика которого вобрала в себя что-то от искусства мимов, от свободного танца ритмоклассической школы (восходящей к танцу Дункан) и даже от пластики артистов немого кино.

Свободное и смелое снятие языковых барьеров, использование языка «чужих» искусств — одно из свойств сегодняшнего балета, его хореоприемов, определяющих его стилевые особенности и устремления.

Исполнители эту особенность современной хореографии претворяют в сценической жизни своих героев. В балете Бориса Эйфмана «Безумный день или...» молодые танцовщики и танцовщицы Ленинградского ансамбля балета освоили такое необычное для них выразительное средство, как танцевально-игровая буффонада. Она заменила в этом комическом балете традиционную балетную пантомиму. Эта жанровая трансформация дала спектаклю стремительный темп. Балет о Фигаро мчится, галопирует, не дает перевести дыхание ни актерам, ни зрителям. Его исполнители виртуозно владеют всеми пластическими языками своих персонажей, исполняя строго классические танцевальные пассажи и эксцентрическую «скороговорку» буффонных трюков. Демократизация выразительных средств в этом спектакле очевидна, и ее плодотворность убедительно подтверждена актерами.

К категориям современного стиля относится и повышенное внимание к простому движению, к пришедшим из обыденной жизни пластическим интонациям. Это отнюдь не «бытовизмы» (которыми была полна стародавняя балетная пантомима). Сегодня наблюдается более глубокое пересечение балетного искусства с жизнью. Оно проходит различными путями, нисколько не отнимая у танца его природных свойств, его склонности к поэтическому обобщению.

В дуэте на музыку Альбинони, поставленном И. Чернышевым, исполнители Тийт Хярм и Элита Эркина в простых и сдержанных жестах, поворотах головы, позах, взглядах отражают разобщенность внутренней жизни своих героев. Язык этого танцевального диалога отдельными пластическими элементами приблизился к пластике повседневности. Хярм и Эркина чутко уловили значение нюансов, поэтому так впечатляет их танец.

В том, как А. Дементьев смещает пластические акценты в своем «Шарманщике», вдруг обрывая танцевальную речь, сменяя ее языком мимической драмы, а потом снова возвращая исполнителя к танцевальному монологу, к танцевальным цитатам из творчества другого хореографа, — во всем этом сложном своим подтекстом произведении обнаруживается сегодняшнее широкое и вольное течение хореографической мысли. Без подлинного актерского сотворчества достигнуть успеха здесь было бы невозможно.

Александр Степкин и в танце, и в мимических эпизодах предельно образно передал замысел балетмейстера.

Современная жизнь вторгается в балетное искусство и более непосредственным путем. Например, через спорт.

Хореография — главная точка пересечения спорта и искусства. Артисты и спортсмены с большим вниманием принимают новые веяния, отражающие процесс взаимопроникновения, взаимообогащения спортивных форм и танцевального искусства. Через хореографа в балетном театре, через тренера и хореографа в гимнастике и фигурном катании проникают на сцену и стадион новые пластические мотивы, преобразующие, сближающие две сферы человеческой деятельности — искусство танца и спортивные формы.

Молодое поколение артистов балета в стенах хореографических училищ получает некоторые навыки исполнения движений, пришедших в балет из партнерной акробатики, гимнастики, фигурного катания. Новые пластические интонации особо ощутимы в спектаклях молодых хореографов.

Итак, формы демократизации языка и выразительных средств балетного искусства многочисленны, разнообразны. Новизна приемов каждый раз идет через актера: в исполнительском творчестве балет обретает новые современные качества, обновляет свой стиль, обретает поступательное движение вперед.

Каким будет завтрашний день исполнительского творчества в балете? Всякое прогнозирование — дело сложное. Однако несколько лежащих на поверхности замечаний, относящихся к творческой работе молодого поколения балетных артистов, высказать надо.

Во-первых, восстановление в своих правах актерской выразительности. При всей виртуозности танца и возможностей танцевальной пластики роль мимической игры должна возрасти. Без этого не решишь наисложнейшие сценические задачи, которые стоят перед балетом наших дней. И это обязывает танцовщиков, танцовщиц быть артистами самого высокого ранга.

Конечно, приемы их игры останутся самобытными — ни драма, ни опера, ни мюзикл не дадут им сколько-нибудь значительной помощи. Но эксперимент в сфере актерских средств потребуется, ибо такие партии, как Мышкин, Хлестаков, Элиза-Галатея, безусловно предлагают испытать своим исполнителям совсем новые приемы.

Можно предсказать и новые сочленения искусств: выразительных средств хореографии, искусства мимов и кинематографа, их более активное взаимопроникновение. Утверждение новых выразительных средств, смелое их внедрение — сфера балетмейстерского творчества. Но и актер, думается, не останется пассивным исполнителем. Их совместная художественная идея — залог будущих новаторских сочинений в балетном искусстве.

И то, что в наши дни целый ряд выдающихся танцовщиков вступил на стезю сочинителей-балетмейстеров, указывает на возникновение новых форм сотворчества исполнителя и хореографа.

Насущный вопрос исполнительства — рост технического мастерства артистов. Куда приведет усложнение танцевальной техники? Аналогичные вопросы задает себе спорт, в частности, спортивная гимнастика. К счастью, в искусстве нет обязательности установления и обновления рекордов. И поэтому этот вопрос может решаться «односторонне» — лишь с эстетических позиций. И здесь можно сказать довольно категорично: не всякий «техницизм» оправдан. Очень часто техническое усложнение идет в ущерб пластической красоте и выразительности. Натужность — свойство, никогда не украшавшее исполнительское мастерство. А именно эта черта присутствует в некоторых современных спектаклях, лишая артистов такого важного качества, как естественность.

Естественная грация — по ней мы тоже порой тоскуем...

А теперь соединим высказанное: два простейших звена ждут восстановления в своих правах — дар мимической выразительности и естественное танцевание. И это, разумеется, при современном уровне сложного виртуозного танца, при современном уровне пластической выразительности и красоты танцевальных линий.

Усложнившийся, повзрослевший образ героя — его артист получает из рук хореографа. Их общая цель — создание интересного человеческого характера. Если герой пришел со страниц известного литературного произведения, задача и ответственность исполнителя и хореографа возрастает во много раз. Сотворчество балетмейстерско-актерского коллектива стало важным фактором в жизни театра балета: эксперимент, рождающий студийную форму работы, стимулирует новые формы хореографической выразительности. Личность актера в этом процессе огромна. Одних профессиональных качеств здесь мало. С особой силой сегодня встает вопрос о всесторонне образованном человеке. Уровень мышления, интеллект — время требует их от исполнителя современных балетов. Может быть, учитывая все эти свойства, сведя их воедино, исполнители завтрашнего дня найдут себя, свою тему и роль в балете ближайшего будущего? Верится, что это так и будет.

Н. Е. Аркина