Театр Яхонтова

Владимир Николаевич Яхонтов начал выступать на эстраде в 1922 году, будучи еще учеником Студии Е. Б. Вахтангова. Рождение театра Яхонтова, „театра одного актера”, произошло в 1924 году, когда Яхонтов показал зрителям первую художественную композицию „На смерть Ленина”.

Затем последовали „Октябрь”, „Ленин”, „Петербург” и другие. Вот как вспоминает о театре Яхонтова актер и режиссер В. Комиссаржевский: „...Театральным юнцом бегал я на спектакли Яхонтова. С наслаждением вслушивался в его чуть глуховатый и вместе с тем вмещающий целый оркестр голос.

В программе „Петербург” Яхонтов сопрягал Пушкина, Гоголя и Достоевского, и получалось так, что Акакий Акакиевич, Мечтатель из „Белых ночей” и Евгений из „Медного всадника”, ничего не теряя в своей индивидуальной сути, становились тремя ликами одного героя, над головой которого занес копыта скачущий истукан.

Акакий Акакиевич Яхонтова с таким вдохновением выписывал в воздухе свои любимые „буквы-фавориты”, что мы сразу понимали: перед нами тот же Мечтатель, а не унылая канцелярская замухрышка. Он шел под тем же черным зонтом, под которым по воображаемому Невскому только что проходил герой „Белых ночей”, мечтая об Италии. Яхонтов разыскал один из вариантов „Медного всадника”, в котором появлению в поэме Евгения предшествовало описание каморки одинокого чиновника, где он корпел при свече и, закончив работу, ложился, как Башмачкин, „в постель, под заслуженную шинель”. А потом в жизнь этих одиноких людей входило чудо. Яхонтов раскрывал маленький белый зонтик, и перед Мечтателем возникала Настенька. Портной Петрович, как царское облачение, выносил на вытянутых руках аккуратно сложенный клетчатый плед, изображавший новую шинель. Евгений мчался к своей Параше...

В трагической кульминации „Петербурга” все сливается вместе: украдена шинель, Нева поглотила Парашу, исчезла в мерцании белой ночи Настенька, и не то Башмачкин, не то Евгений, не то Мечтатель, а вернее, все они вместе и еще миллионы таких, кричат в лицо бронзовому властителю: „Ужо тебе!”...”