Живопись на сцене

Работа А. Васильева над художественным оформлением пьес А. Островского «Лес» и «Последняя жертва», поставленных в Малом театре и в Театре им. Моссовета в дни празднования 150-летнего юбилея великого русского драматурга, имеет принципиальное значение для советского декорационного искусства.

Здесь решался целый ряд важнейших проблем, стоящих перед многими художниками; прежде всего — это проблема взаимосвязи традиций и новаторства.

 Современная сценография в своем стремлении пластически раскрывать существо драматического конфликта спектакля, его внутреннюю тему, создавать не столько бытовую обстановку места действия, сколько духовную среду жизни героев, использует многообразное творческое наследие русского, советского и мирового театра. Однако традиция живописной декорации в ее классическом виде казалась не очень совместимой с принципами современного искусства оформления спектаклей драматического театра. К ней относились с восхищением и благоговением, как к высокому, но далекому от сегодняшнего дня художественному наследию.

Васильев в «Лесе» и «Последней жертве» доказал, что система современной сценографии гораздо шире и универсальнее, нежели это до сих пор представлялось, что она открыта и для живописной декорации, которая способна решать сложнейшие художественные задачи.

Перед зрителями предстали раздумья художника на материале пьес Островского о России, русской жизни, русской природе. Васильев отказался от традиционной трактовки леса как символа дремучего, непроходимого, страшного мира помещицы Гурмыжской. Лес у Васильева противостоит всему укладу дикой и темной жизни персонажей Островского. Живописная шестидесятиметровая панорама леса в спектакле — это обобщенный образ вечной, прекрасной русской природы. Она существует на сцене как своего рода изобразительный контрапункт драматургическому действию, как лирическая тема художника, воплощенная в стилистической манере русской реалистической живописи прошлого века.

Как известно, театр Островского и реалистическая живопись решали во многом общие художественные проблемы, однако существовали параллельно. Васильев как бы соединил эти две линии развития культуры.

С одной стороны, его живописные картины, предельно достоверные и предметные, не создают на сцене «иллюзии реальности» места действия. Они откровенно плоскостные по отношению к фигурам актеров. Но, подчеркивая их объем, тем самым выдвигают их на первый план. С другой стороны, обрамляющие живописные картины условно-театральные кулисы и падуги в «Лесе», а в «Последней жертве» — белозолотой портал, вызывают ассоциации с театром времен Островского. В кульминационные моменты спектакля этот портал вместе с находящимися в нем живописными картинами незаметно отъезжает, как бы уходя в прошлое, и оставляет на современной сцене крупным планом то, что продолжает жить и волновать сегодня, — человеческие судьбы и переживания героев пьесы.

«Свежими и нынешними очами» посмотрел Васильев на драматургию Островского и на традицию живописной фоновой декорации. Именно поэтому его «Лес» и «Последняя жертва», высокий художественный уровень которых явился результатом интенсивных и чрезвычайно плодотворных поисков автора в сфере станковой живописи, графики и постоянной работы с натуры, — существенно обогатили современное искусство советской сценографии, обнаружили ее новые эстетические возможности.

В. Березкин