Скульптурный портрет в творчестве Айме Куулбуш

Если попытаться определить основные качества скульптурных порт­ретов Айме Куулбуш, то ими, несомненно, окажутся высокая духов­ность, строгая гармония, классическая ясность, стремление к вопло­щению идеального образа нашего современника.

Поражает то, что художница в своих высказываниях категорически отрицает такую оценку ее портретного творчества. Действительно, в своих жанровых работах Куулбуш явно тяготеет к гротеску, к ост­рохарактерному, примыкая к тому направлению в современной эстон­ской скульптуре, которое представляют Юло Ыун и Маре Микоф.

Тем не менее сопоставление портретного искусства этих художников с работами Айме Куулбуш не дает права на прямые аналогии. Что их объединяет? Прежде всего поразительное умение увидеть в людях какую-то одну определяющую черту характера, довести ее в пласти­ческой характеристике модели порой до гротеска, до карикатуры, как это делает Ыун в раскрашенных гипсовых бюстах режиссера Микка Микивера и фотографа Эльмара Кестера.

 Маре Микоф также явно тяготеет к иронии, иногда добродушной, иногда злой. В ее большеформатных портретных головах за внеш­ней представительностью, даже монументальностью скрывается же­лание срывать маски, обнажать скрытую за респектабельностью истинную сущность того или иного человека. Этого она добивается какой-то намеренно подчеркнутой округленностью форм; золотисто рефлектирующая поверхность бронзы придает головам что-то пош­лое, гладкое, блестящее, претенциозно-напыщенное. Внешне все вы­глядит «благопристойно» — иронический взгляд скульптора раскры­вается только внимательному зрителю. Микоф в чем-то симпатизи­рует своим моделям, но одновременно смеется над их желанием казаться иными, не такими, каковы они на самом деле.

В какой-то степени все это есть в портретах Айме Куулбуш. Она как-никак представитель поколения, которое непредвзято, строго вглядывается в своего современника. Если позволить себе несколько рискованное обобщение, то в творчестве молодых, которых мы на­зываем «поколением семидесятых», есть стремление к некой холод­ной, внешне бесстрастной фиксации примет сегодняшнего дня, за которой скрывается неприятие стандартизации быта, запрограммированных стереотипов поведения в урбанизоваиной, технизированной среде. Так, наши молодые писатели при внешне бесстрастной мане­ре изложения часто прибегают к гротеску и иронии, а живописцы и графики — к приемам гиперреализма.

В жанровых скульптурах Айме Куулбуш («Гомункул», шамот, 1974; «Сидящий», шамот, 1977; «Стоящий», шамот, 1978) элементы гро­теска несомненно присутствуют, а в портретном творчестве они от­ступают перед желанием художницы создать возвышенный, благо­родный образ своих сверстников, людей искусства. Ее модели — мо­лодой актер и поэт Юхан Вийдинг, балерина Юта Лехисте, живо­писцы Айли Винт и Малле Лейс. Что роднит ее портреты с работами художников ее поколения? Вероятно, преобладание, хотя и не гос­подство в портретах Айме Куулбуш одной четко выявленной черты характера, причем эта черта раскрывает в модели то, что выражает сущность творческой индивидуальности самой художницы. Как го­ворит Куулбуш, она хочет увидеть свои модели так, как они сами себя видят. Сопоставляя ее портреты, начинаешь понимать, что всех их объединяет одно качество, выраженное с предельной ясностью: все эти молодые люди фанатически преданы искусству, им присущи некий максимализм, романтическая мечта о совершенстве.

В картинах Малле Лейс, тщательно выписанных, молодые женщины с широко раскрытыми испуганными глазами на фоне ярких ядови­тых цветов не воспринимаются в контексте гиперреалистической холодно-бесстрастной фиксации действительности. В них ощущается мечта о какой-то абсолютной красоте, несбыточной и одновременно манящей. Морские пейзажи Айли Винт, пожалуй, слишком красивы, они часто бывают на грани кича, но и в них также чувствуется ро­мантическая мечта.

Играя Гамлета и Пер Гюнта, Юхан Вийдинг подчеркивает в своих героях одновременно и какую-то беззащитность перед жестоким ми­ром, и некое ироническое превосходство, внутреннюю силу, скрыва­ющуюся за внешней хрупкостью. А главное — в них чувствуется меч­та о возвышенном, гармоничном человеке, сущность которого уга­дывается за гротескными ужимками актера. Юта Лехисте в танце создает образы исступленных, отдающихся своей страсти женщин.

В ее танце есть какое-то неистовство, но оно подчинено железному расчету умного высокоинтеллигентного актера. Лехисте — скорее танцовщица интеллектуального склада.

Столь подробный рассказ о моделях Айме Куулбуш необходим, так как в том, как скульптор выявляет в образах своих современников некие общие для поколения черты, наглядно раскрывается ее твор­ческая концепция. Можно согласиться с самооценкой художницы, подчеркивающей наличие в своих портретах оттенка иронии, в том, что в ее портретах всегда присутствует элемент определенного пре­увеличения: Малле Лейс слишком восторженна, Юта Лехисте слиш­ком целеустремленна, Юхан Вийдинг слишком утончен. Но это толь­ко нюанс в многогранной, богатой оттенками характеристике модели.

Айме Куулбуш обладает особым даром находить неповторимые пла­стические приемы для раскрытия сущности человека. Пожалуй, наи­более рельефно особенность ее таланта выявилась в портрете Юха- на Вийдинга (бронза, 1976). Подчеркнуто фронтальный портрет обнаженного по пояс юноши дает художнице возможность запечат­леть хрупкую, немного угловатую, но тем не менее гармоничную и изящную фигуру актера, его нервное, трепетное лицо со строгим, внимательным, устремленным вдаль взглядом. Портрет по-своему классически-сдержан, но в нем ощущаются внутренняя насторожен­ность, наэлектризованность сложной, легкоранимой натуры, что придает образу современное звучание.

Удивительно красив чуть-чуть холодноватый золотистый тон бронзы, спокойная, приглаженная, слегка стилизованная лепка равномерно распределяет свет.

Айме Куулбуш умеет выявить выразительные возможности бронзы. Очаровательный портрет девочки «Пирет» (бронза, 1973) отличает какой-то особенно глубокий тон бронзы, червонно-золотистый цвет лица контрастирует с зеленоватой темной патиной сочно вылеплен­ной шапки волос. Какое-то таинственное мерцание придает голове романтичность.

Если поставить в один ряд бронзовые портреты художницы, то мы увидим одухотворенную устремленную вперед голову Юты Лехисте (1972), немного педантичную, классически строгую «Аду» (1979), восторженных Айли Винт (1977) и Малле Лейс (1979). В этих рабо­тах ощущается связь с многовековой традицией мировой скульп­туры. Есть здесь нечто от улыбающихся кор афинского Акрополя, от изящных женских портретов раннего Возрождения, от портрет­ных голов классиков эстонской скульптуры Яана Коорта и Ферди Саннамеэса. От Коорта идет глубочайшее уважение к материалу, к плотной компактной лепке, от Саннамеэса — острота и убедитель­ность портретной характеристики.

Есть одно ценное качество в портретных работах Айме Куулбуш: они современны, но в них нет внешне эффектных, рискованных прие­мов композиции или лепки. Поэтому ее произведения как-то орга­нически вписываются в богатую традицию эстонского портретного искусства.

Художник долго вынашивает свои замыслы. В галерее портретов, созданной Айме Куулбуш, кроме названных, есть пара мужских об­разов— головы скульптора Антса Мёльдера (1978) и математика Антса Роозе (1978), и, пожалуй, это почти все. Среди портретных работ Айме Куулбуш нет случайных, проходных, их отличают без­упречное чувство стиля, изысканный вкус, зрелое мастерство.

О. Генс