|
 О том, какую роль играет музыка в нашей жизни, можно говорить и писать бесконечно много. А. В. Луначарский считал, например, что она окрашивает в своеобразный цвет самосознание любого человека. Наиболее эмоциональная из всех искусств, она с необыкновенной силой и глубиной отражает динамику чувств, внутреннюю жизнь людей. Истинная музыка, претворяя гармонии, диссонансы и ритмы окружающего нас мира, неизменно вызывала у многих художников желание выразить своими средствами могучую силу этого искусства. Иногда, опираясь на отвлеченный характер языка музыки, пытаются воссоздавать ее образы в родственных ей отвлеченных формах или цветовых сочетаниях. Но в действительности неисчерпаемые возможности заложены и в конкретно-предметном, психологически-образном претворении музыки средствами реалистического искусства. Более того, именно в изображениях самих творцов музыки и заключен, может быть, один из самых глубоких способов образного выражения музыки как великой эмоциональной силы, действующей на чувства людей. Решению этой сложной и захватывающей художественной задачи и посвящено во многом творчество Виктора Думаняна.
Если бы скульптор ограничился лишь чисто портретным изображением музыкантов, то об убедительном решении задачи не могло быть и речи. Но в том-то и дело, что Думанян, сам получив музыкальное образование, очень хорошо знает, что музыка, рождаясь в глубине человеческого духа, способна потрясать, очаровывать и поднимать людей, внешне оставляя их как будто почти спокойными. Почти - это не значит полностью спокойно-застывшими. Вот эти маленькие "как будто" и "почти" и оказались для скульптора достаточными, чтобы создать впечатляющие и выразительные образы музыкантов.
Обычно он изображает композиторов, пианистов, скрипачей в счастливые минуты вдохновения, раскрывая в облике творящих музыку эмоциональный настрой их артистической натуры, стремясь вызвать у зрителя представление не только о художественной личности музыканта, но и об эмоционально-образном содержании его творчества.
 Какими же средствами удается Думаняну в столь специфических границах избранного им жанра передать неуловимое, зрительно не существующее - душу музыки? Хотя для полного восприятия музыки не обязательно непосредственно видеть музыканта, следить за его движениями, позами, жестами, - все же, оказывается, исполнители и творцы музыки неизбежно бывают чисто физически вовлеченными в стихию своего искусства. Эмоциональное содержание так или иначе отражается на лице, на поведении музыканта, жестах, позах, движениях.
Главным средством художественной выразительности в таких скульптурах Думаняна, как "Леонид Коган", "С. Прокофьев за роялем", "Моцарт за клавесином", "Бетховен", а также в эскизе "Играет Святослав Рихтер", становится жест, всегда поразительно уловленное движение композитора. Абсолютная профессиональная точность жеста уже выдает самого автора как музыканта и как зоркого художника. Вот почему в резко и высоко поднятой правой руке со смычком Леонида Когана, в его дьявольски цепких пальцах, скользящих, как молния, по струнам скрипки, пластически точно воплощена не манера игры, а предельно энергичный, волевой исполнительский стиль изумительного скрипача нашего времени.
В длинной неловкой фигуре Сергея Прокофьева, сидящего у рояля и как бы прислушивающегося к только еще возникающим музыкальным образам, ощущается сам характер этих образов, загадочная неожиданность их контрастных звучаний. Представление о глубочайшей сосредоточенности, гармоничной соразмерности мелодии возникает от небольшой фигурки Моцарта. В его ясном образе нет ничего недосказанного, неопределенного. Однако в сдержанной строгости его угадывается и драматическая нота, связанная не только с легендой о насильственной смерти великого музыканта, но и с творческой судьбой композитора, сочинявшего по заказу иногда, казалось, довольно легкую музыку, хотя она, по существу, была полна мечтаний, протеста и слез.
 Самым сложным оказался образ Бетховена, исполненный скульптором, как и почти все основные его работы, в большом и малом размерах, всегда отличающихся друг от друга и по содержанию. Более чем в других портретах музыкантов, отойдя от давно уже сложившегося у многих людей представления о внешности великого композитора, Думанян в нарочито скованной и до предела сжатой фигуре, как бы высеченной из единого и довольно плоского куска, стремится вызвать у зрителя впечатление прежде всего о страданиях этого великого человека, трагически, как мы знаем, переживавшего жестокость судьбы, скованность жизни своего общества, роковую силу природы. Именно этот внутренний трагический конфликт, с необыкновенной силой и глубиной отраженный в музыке Бетховена, составляет смысл скульптуры и очень ясно воспринимается во всем пластическом строе и эмоционально-психологическом содержании образа композитора, созданном Думаняном. Однако при неоспоримом праве каждого художника передавать какую-либо одну важную особенность изображаемых им людей или явлений жизни, все же следует сказать, что в данном случае остается недостаточно выявленной. хотя в какой-то степени имеющаяся в этом произведении, неразрывная связь трагического начала в мировоззрении и в творчестве Бетховена с его верой в человечество и в победу разума над стихиями. Это потому так важно, что именно жажда борьбы и вера в победу гармонического начала, при всей трагичности судьбы, составляет сущность Бетховена как композитора и человека и определяет исключительную сложность задачи, никем еще полностью не решенной, но тем не менее стоящей перед каждым художником, берущимся за воплощение образа Бетховена.
Думанян активно использует пространственную природу искусства скульптуры, протяженность которой в известном смысле соответствует временному пространству в искусстве музыки. Так, например, лишь ощущаемое звучание рояля в портрете Сергея Прокофьева подкрепляется растянутой в длину композицией, где фигура музыканта через его вытянутую руку соединяется с ритмически потухающим движением удлиненных форм рояля. С другой стороны, в фигуре Леонида Когана спокойные плотные массы нижней части фигуры сменяются взмывающими вверх формами головы, рук, скрипки, подчеркивая своим энергичным вертикальным движением взрывную силу темпераментной игры скрипача. Внутренняя же напряженность образа Бетховена безусловно вызвала пространственно замкнутую, приближающуюся к рельефу форму.
В одной из последних работ Думаняна - в большой композиции "Модест Мусоргский" - пространственно-пластическое содержание оказалось настолько активным, что по существу определило внутреннюю сущность образа, выявив прежде всего конструктивно-пространственные, декоративные особенности свободно лежащей фигуры композитора с широко раскинутыми руками, раскованная сила которой ассоциируется с былинно-мощной музыкой Мусоргского.
Пластический стиль Виктора Думаняна находится в русле исканий тех советских скульпторов, которые, развивая реалистические традиции станковой скульптуры, пытаются вовлечь ее в решение задач монументально-декоративных.
Поэтому многие принципиально станковые произведения Думаняна нашли свое место на выставках скульптуры на открытом воздухе, имеющих целью распространение пластики в городской среде. Одна из работ - "Леонид Коган" - была отмечена в 1972 году на Межреспубликанской выставке в Риге 1-й премией Рижского горисполкома. Ряд композиций Думаняна относится к так называемой мелкой пластике и рассчитан на жилой интерьер.
В. Костин. 1975 г.
|
