Симфонизация вокального цикла

Черты симфонического цикла и камерно-инструментальной музыки явственно просматриваются во многих сочинениях советских авторов.

Композиторы, особенно молодые, привлекают в свои вокальные циклы не одного, а двух, трех вокалистов, различные составы инструментов, вплоть до камерных ансамблей, что не только обогащает эмоциональный строй музыки и ее содержание, но и укрупняет форму, выводит за пределы сугубой камерности на просторы «большой эстрады». В этом — важная примета сегодняшнего дня.

Так, вокальный цикл Э. Денисова «Осень» (1968) на слова В. Хлебникова написан для тринадцати солистов. Его же «Жизнь в красном цвете» на слова Б. Виана (1973) — для баритона, флейты, кларнета, скрипки, виолончели, фортепиано и ударных, «Пять историй господина Кюнера» на слова Б. Брехта (1966) — для тенора и семи инструментов, «Патетическая поэма» А. Петрова на слова советских поэтов — для баритона, двух фортепиано и ударных (1969), «Маленькая кантата» В. Рубина на стихи А. Блока (1967) — для меццо-сопрано, ф-п и ударных, цикл на слова М. Лермонтова — для голоса и камерного оркестра (1976), «Поэзия» Г. Фрида на стихи Г. Лорки — для сопрано, тенора, кларнета, виолончели и фортепиано (этот композитор успешно ведет работу в жанре монооперы), два цикла для голоса и инструментального ансамбля Т. Мансуряна на слова В. Голана и «Тетрадь скорбных песнопений», а также «Дар розы» на слова М. Зарифьян — для голоса, флейты и виолончели, «Пять хайку» К. Синка (хайку, хокку — жанр японской поэзии, нерифмованное трехстишие) для сопрано и струнного квартета, вокальный цикл «Из армянской лирики» А. Асламазова — для голоса и двух кларнетов.

Список этот можно продолжать и продолжать.

Целый ряд признаков современного вокального стиля, в первую очередь симфонизацию циклов, мы находим в творчестве (особенно последнего периода) величайшего симфониста наших дней Д. Шостаковича. (Для творчества С. Прокофьева камерновокальная музыка не являлась ведущей, хотя ее немногочисленные образцы чрезвычайно интересны как важная грань его работы над «поющим словом». Среди них цикл «Гадкий утенок» (1914) по Андерсену, «Пять стихотворений А. Ахматовой» (1916), относящиеся к дореволюционному творчеству композитора, «Пять стихотворений К. Бальмонта» (1921), обработки народных песен и сборник «Песни наших дней».)

В творчестве Дмитрия Шостаковича камерно-вокальная музыка занимала не менее важное место, чем камерно-инструментальные композиции. Она шла как бы параллельно магистральному пути его симфонизма. Первый вокальный цикл «Басни Крылова» написан композитором в шестнадцать лет (1922), последний — «Сюита на слова Микеланджело» — в последний год жизни (1975). Между этими двумя вехами — цикл на стихи японских поэтов (1932), четыре романса на стихи Пушкина (1936), в которых уже слышны отзвуки его симфоний, далее следуют циклы «Шесть романсов для баса» на стихи английских поэтов Р. Бернса, В. Шекспира, У. Ралея (1942) и цикл Шостаковича «Из еврейской народной поэзии», в котором особенно очевидны традиции вокальной музыки Мусоргского. Цикл этот написан для сопрано, контральто, тенора и фортепиано. Впервые он был исполнен в Москве в Малом зале консерватории в 1955 г. с участием автора, и слушателей не покидало ощущение, что они находятся на представлении своеобразной камерной оперы в концертном исполнении. Помимо примет «оперности»: объединенности всех частей лейтмотивами, контрастности эпизодов, ярких характеристик героев, в цикле присутствуют и элементы инструментальной музыки: общность тематического материала, его вариационность.

Вокальные циклы в творчестве зрелого Шостаковича занимают все более важное место. «Пять романсов на стихи Долматовского». Пять дней — пять настроений любви: День встречи, День признаний, День обид, День радости, День воспоминаний несут в себе законченный сюжет. За ними следует цикл «Испанских песен». «Сатиры» на слова Саши Черного («Картинки прошлого»), цикл на слова из журнала «Крокодил» и «Четыре стихотворения капитана Лебядкина» из «Бесов» Достоевского составляют своеобразный сатирический триптих.

Три последних цикла Шостаковича: «Семь стихотворений Ал. Блока», «Шесть стихотворений Марины Цветаевой» и «Сюита на слова Микеланджело» — высший этап вокального творчества великого мастера. Эти композиции несут на себе отчетливые признаки симфонических циклов, что выражается прежде всего в единой концепции философского характера, контрастности эпизодов, внутренних тональных связях, подчиненности частей единой драматургии.

«Семь стихотворений Ал. Блока» (1967) — одно из высочайших достижений не только камерно-вокальной музыки Шостаковича, но и всей музыкальной Блокианы. Это произведение — пример высочайшего постижения композитором глубинных связей личного и всеобщего, «своего и не своего» (Блок), связи, которая является едва ли не самой важной стороной, лейтмотивом всего творчества великого поэта XX в. Композитор назвал цикл сюитой и поручил его исполнение сопрано и трем инструментам: скрипке, виолончели, фортепиано, раздвигая границы романсного жанра в сторону инструментальной музыки. Сюита своей образной и смысловой стороной как бы смыкается с его инструментальными произведениями, в первую очередь с 14-й симфонией — 11-частным вокальносимфоническим циклом (1969). Вот что пишет по этому поводу крупнейший исследователь симфонического творчества Д. Шостаковича М. Сабинина: «В блоковском цикле мы встречаемся с исключительно высоким уровнем интонационного единства, сравнимым только с инструментально-симфо-ническими сочинениями, притом позднего периода, с жесткой экономией темброво-колористических средств и в то же время, с их интенсивнейшей эмоционально-содержательной и драматургической ролью, а также с некоторыми характерными для инструментализма закономерностями формы и архитектоники (перетекание частей, формы типа пассакальи, черты симметрии, концентричности в строении цикла)».

Эта близость (эмоциональная и структурная) позволила назвать блоковский цикл «прямым предшественником 14-й симфонии, симфонизированной вокально-инструментальной драмой нового типа, но драмой лирической» (М. Сабинина). Цикл построен на переплетении двух линий: лирической и тревожной, мятежной. О жизни, любви, смерти и бессмертии размышляет вслед за Блоком Шостакович. Но все же на первый план выступает творческое «Я» композитора. Его голос напряженно сдержан и предельно сосредоточен. А за сдержанностью — огромное волнение, боль, тревога за человека и его судьбу. Каждый эпизод цикла построен не по принципу солиста и аккомпанемента, как в романсе, а дуэта: голоса и инструментов, где каждый инструмент как бы персонифицирован.

В первом «стихотворении» «Песнь Офелии», своеобразном прологе, звучит тихий горестный дуэт сопрано и виолончели. Это песнь об отвергнутой любви и смерти.

Медлительна и грозна поступь фортепиано во второй части — «Гамаюн, птица вещая». На фоне тяжелых «шагов» фортепиано как предвестие беды народной звучит пророческий крик вещей птицы:

Предвечным ужасом объят,

Прекрасный лик горит любовью,

Но вещей правдою звучат

Уста, запекшиеся кровью!..

И снова — любовный дуэт, на этот раз сопрано и скрипки, «Мы были вместе». Тихим журчанием овевает скрипка нежную мелодию голоса, кажется, минуты счастья и нежности будут бесконечными. Но следующее «стихотворение» возвращает нас в мир горя и грядущих страданий. «Город спит» — удивительное по колориту, почти акварельное изображение зыбкого, туманного города, где в тишине тонет голос одинокого человека. На фоне остинатного «топтания» фортепиано и виолончели глухо, безнадежно звучит голос:

В этом дальнем отраженьи,

В этих отблесках огня

Притаилось пробужденье

Дней тоскливых для меня...

Четвертый эпизод «Буря» — драматическая кульминация сюиты. Беспокойство, тревога нарастают с каждым тактом, настойчивая «долбежка» фортепиано и виолончели усиливает чувство тревоги, приближения злых сил, рока. В «Буре» словно отражаются беспокойные, рваные ритмы времени, но им противостоит активное чувство сострадания, добра, человечности. Чутко вслушивается, вглядывается композитор в то, как «разгораются тайные знаки». Волнообразную, «блуждающую» по всем двенадцати тонам звукоряда тему виолончели сменяет тихий голос сопрано. Постепенно наступают просветление (его нет в стихотворении Блока), умиротворенность.

 Заключительная строфа Блока:

Надо мной небосвод уже низок,

Черный сон тяготеет в груди.

Мой конец предначертанный

близок,

И война, и пожар — впереди.

Переосмысливается композитором как некое отстраненное размышление, философичный взгляд на мир.

Проникновенным, полным света и покоя эпилогом заключается сюита. Стихотворение восемнадцатилетнего поэта, восторженное, пылкое, не имеет заголовка. Это — безоглядный, безотчетный гимн любви и природе. Шостакович называет стихотворение «Музыка», посвящая его прекраснейшему из искусств, так высоко чтимому Блоком.

Финал — как бы обобщение всего предыдущего (как в инструментальном цикле), в нем участвуют все «персонажи драмы» — три инструмента и голос.

В ночи, когда уснет тревога,

И город скроется во мгле —

О, сколько музыки у бога,

Какие звуки на земле!

Что буря жизни, если розы

Твои цветут мне и горят!

Что человеческие слезы,

Когда румянится закат!

Прими, Владычица вселенной,

Сквозь кровь, сквозь муки,

сквозь гроба —

Последней страсти кубок

пенный

От недостойного раба!

Голос сопрано в высоком регистре словно парит в воздухе, и, как лучи, поддерживают его голоса скрипки и виолончели, сопровождаемые фортепиано. Лишь ненадолго как напоминание, как намек возникает тревога, но она растворяется в прозрачной проникновенной тишине.

В цикле «Семь стихотворений Ал. Блока», сложном, богатом ассоциативными связями, композитор не только проник в самую суть интимнейших переживаний, предчувствий юного поэта (цикл написан на стихи раннего периода), но и переосмыслил их с высоты своего огромного личного, социального и художественного опыта, прочел их глазами зрелого и мудрого художника наших дней.

Вокальный цикл «Шесть стихотворений Марины Цветаевой» для контральто и фортепиано создан композитором в 1973 г., за два года до смерти. Сочинение это — еще одно подтверждение громадности таланта, неповторимости почерка великого мастера, еще одна попытка разрешения вечных истин и новый поиск ответов на мучившие его особенно в последние годы жизни вопросы.

Шесть стихотворений объединяются тематически по «парам». Первое и последнее посвящены поэзии и поэтам: самой Цветаевой («Моим стихам, написанным так рано») и Ахматовой — поэту, «коронованному музой плача», — они, словно арка, обрамляют цикл. Второе и третье стихотворения «Откуда такая нежность?» и «Диалог Гамлета с совестью» раскрывают тему любви, верности. Два следующих — обличительные: их герой — Пушкин, его столкновение с эпохой, с великосветской «чернью», с жалким жандармом пушкинской славы — царем.

Сюита — как бы круг, в котором замкнуты главные темы бытия: любовь, долг, творчество, судьба поэта и всей культуры в целом, ибо «литература — неотрывная часть культуры, ее нельзя понять вне целостного контекста всей культуры эпохи» (М. Бахтин).

Цикл Шостаковича не только раскрывает важные, ключевые темы поэзии Марины Цветаевой, он еще и глубоко автобиографичен. Простота, лаконизм музыкального языка достигают здесь почти аскетической строгости. Текст Цветаевой, его ключевые, смысловые акценты находят свое выражение в вокальной партии: то распевной, то речитативной. Интонации, гармонический строй цикла при всей сложности средств настолько оправданы и органичны, что воспринимаются как единственно возможные. Согласуясь с поэтом и полемизируя с ним, Шостакович посредством музыки влагает в стихи свои взгляды на события жизни, свою их оценку.

Последний вокальный цикл мастера «Сюита на слова Микеланджело» (к 500-летию со дня рождения гения Возрождения) — еще более показательный пример подчиненности поэзии музыке. Композитор словно пользуется случаем, чтобы сопоставить идеи и жизнь великого художника со своим взглядом на современный мир и со своими мыслями.

Названия одиннадцати стихотворений, избранных композитором, подчеркивают направленность идеи цикла: «Истина», «Утро», «Любовь», «Разлука», «Гнев», «Данте», «Изгнаннику», «Творчество», «Ночь», «Смерть», «Бессмертие».

И в этом цикле композитор группирует части по темам, составляющим как бы тематические «блоки», симметрично располагающиеся на одной оси. Контрастность и композиционная тематическая связь, спаянность всех частей позволяют говорить о целостной и развивающейся драматургии сюиты, сближении с принципами симфонического цикла, с принципами драмы или монооперы, но драмы не сюжетной, а медитативной, драмы-размышления. Раздумья — то светлые, то мрачногорестные — о смысле жизни, нежная лирика и гнев, направленный против пороков, жестокости, радость творчества и скорбь безнадежности, уверенность в бессмертии художника и его творений — все эти «ступени бытия» проходят в сюите, заканчивающейся светлым и чистым образом детства, символом начала жизни, ее истоков. Те же мотивы проходят в последних 14-й и 15-й симфониях. Цикл на слова Микеланджело — прощание большого художника со всем, что ему дорого на земле, и напутствие новым поколениям.

Р. И. Петрушанская