Первые победы советских исполнителей

Инициатива возрождения международных музыкальных состязаний после первой мировой войны принадлежит Польше. В середине 20-х годов здесь началась подготовка к проведению международного конкурса имени Фридерика Шопена.

Роль этого музыкального соревнования чрезвычайно велика. Носящий имя гениального польского композитора, шопеновский конкурс стал первым монографическим соревнованием, т. е. его программа целиком состояла из произведений Шопена. И в этом заключалось его своеобразие.

«Мысль об организации шопеновских конкурсов возникла в 1925 году, — вспоминал главный инициатор этого соревнования польский пианист и педагог профессор Ежи Журавлев. — В те времена, не слишком отдаленные от окончания первой мировой войны, молодежь была сильно увлечена спортом и всецело проникнута житейским реализмом. Я часто встречался с мнением, что Шопен слишком романтичен, что он размягчает душу и морально разоружает человека... Я решил бороться против такого подхода. Наблюдая молодежь, ее увлеченность спортом, я нашел в конце концов решение — конкурс!» Далее Ежи Журавлев продолжает: «Какую конкретную пользу он принес бы молодым исполнителям музыки Шопена? Во-первых, денежные премии, во-вторых, путь к международной концертной эстраде. Что выиграла бы музыка Шопена?

Молодежь должна играть Шопена, играть как можно лучше, чтобы победить, а участник конкурса, даже если он не получит ни одной из первых премий, имея уже разученную конкурсную программу, использует ее в своих концертах... Будущее показало, что я был прав».

Конкурс имени Шопена, состоявшийся в 1927 году, собрал 26 молодых пианистов из 8 стран. Хотя его география была намного скромнее, чем рубинштейновских конкурсов, на которые съезжались посланцы 30 и более государств, состав участников первого турнира в Варшаве был достаточно сильным.

Тем почетнее оказалась победа наших музыкантов, впервые представлявших на международной арене молодую советскую исполнительскую школу.

Обладателем золотой медали стал 20-летний Лев Оборин, в будущем один из видных советских пианистов и педагогов.

Успех русского музыканта был несомненной сенсацией шопеновского конкурса. В политических кругах буржуазной Польши многие не скрывали досады и разочарования в связи с тем, что на высшую ступень пьедестала почета поднялся представитель Страны Советов. Однако, как писал Илья Эренбург, находившийся во время конкурса в Варшаве, «дипломатике пришлось стушеваться и полякам признать, что лучше всех играет Шопена «москаль»... Варшава искренне восторгалась. Оборин чуть не «погиб», удушенный толпами сумасбродных поклонниц...».

Триумф Льва Оборина стал частью первой крупной победы советской исполнительской школы. Это подтвердило распределение других призовых мест на шопеновском конкурсе. Четвертой премии был удостоен Григорий Гинзбург. Почетными дипломами награждены Юрий Брюшков и совсем еще молодой в то время Дмитрий Шостакович, впоследствии великий композитор нашего времени.

Именно тогда, после блестящего дебюта посланцев России, в Европе впервые заговорили о советском исполнительском стиле. Его пытались охарактеризовать музыкальные критики, музыковеды, педагоги и сами исполнители. Как отмечал победитель конкурса Лев Оборин, «советские пианисты поразили новым стилем игры — искренностью и непосредственностью передачи замысла композитора, простотой интерпретации, активным волевым началом в исполнении».

Успешный дебют советских музыкантов на конкурсе 1927 года в Варшаве положил начало целой серии блестящих выступлений советских исполнителей на довоенных международных конкурсах.

Следующий большой успех пришелся на долю советских музыкантов снова в Польше, но уже на другом скрипичном конкурсе, носящем имя выдающегося польского скрипача Генрика Венявского.

Первый конкурс имени Венявского, приуроченный к 100-летнему юбилею великого музыканта, собрал огромное по тем временам число участников: в Варшаву съехалось 55 молодых артистов из 16 стран. Среди них был и посланец Советского Союза 26-летний Давид Ойстрах.

Состав конкурсантов был неровным, но среди претендентов на высшие награды оказались довольно сильные скрипачи. В результате Давиду Ойстраху было присуждено второе место. Первой премии была удостоена французская скрипачка Жинетт Неве.

Игра Ойстраха произвела на жюри, прессу, публику сильнейшее впечатление. И если судьи приняли решение поставить французскую скрипачку на ступеньку выше, то это могло быть объяснено только одним обстоятельством: ее юным возрастом — Неве было в то время 15 лет.

Сам Давид Ойстрах остался удовлетворен результатами своего международного дебюта. «Я доволен потому, — писал он из Варшавы домой, — что при наличии целого ряда действительно первоклассных скрипачей на конкурсе, приехав с программой, не являющейся лучшей в моем репертуаре, да еще в таком состоянии здоровья и нервов, как я был, занять 2-е место — это замечательно!»

Надо сказать, что такое решение жюри удовлетворило далеко не всех авторитетных музыкантов. Те, кто слышал Давида Ойстраха, понимали, что скрипач такого класса достоин только высшей награды.

Это подтвердил первый международный конкурс скрипачей имени Эжена Изаи, состоявшийся в Брюсселе весной 1937 года.

В той же мере, в какой Польша по праву гордится Генриком Венявским, Бельгия — Эженом Изаи, заслуги которого перед скрипичным искусством также чрезвычайно велики.

В последние годы своей жизни Эжен Изаи много заботился о помощи талантливой артистической молодежи. Он серьезно подумывал об учреждении международного конкурса скрипачей. Реализовала эту идею Изаи уже после его смерти королева Бельгии Елизавета — страстная поклонница музыкального искусства. Она учредила две специальности в рамках брюссельского турнира — скрипку и фортепиано.

Следует отметить, что условия брюссельского конкурса предъявляли к участникам высочайшие требования. И это сразу же выдвинуло его в число наиболее серьезных, престижных и трудных для исполнителей музыкальных состязаний. Это выразилось и в весьма сложной программе конкурса, и в его особом регламенте.

Около 60 скрипачей из Европы и Америки, прибывших на первый конкурс имени Эжена Изаи, предстали перед жюри, в которое входили крупнейшие скрипачи и педагоги мира — Жак Тибо, Карл Флеш, Жозеф Сигети и другие. Советский Союз представлял наш выдающийся педагог Абрам Ямпольский.

Конкурс закончился впечатляющей победой советских скрипачей. Они завоевали пять премий из шести. Высшей награды, по единодушному решению жюри, был удостоен Давид Ойстрах.

Молодые советские музыканты вновь становятся сенсацией в Европе.

«Все газеты, — писал Давид Ойстрах на родину после объявления результатов, — полны сообщений о фантастических результатах советской «сказочной» пятерки. Только наши портреты и появляются в газетах... Нужно знать, как здорово играют остальные участники конкурса, чтобы понять, как значителен наш успех. Здесь газеты пишут, что это «чудовищный» конкурс... Результат советской делегации, — добавляет далее Давид Ойстрах, — совершенно необычайный и производит здесь такое впечатление, которое описать невозможно...»

Победа советских скрипачей была тем значительней, что на конкурсе фактически соревновались крупнейшие исполнительские школы, представленные учениками таких корифеев скрипичного искусства, как Карл Флеш, Джордже Энеску, Жак Тибо, Петр Столярский, учениками которого были Давид Ойстрах, Елизавета Гилельс, Михаил Фихтенгольц — трое из пяти советских победителей брюссельского конкурса.

Превосходство советских музыкантов было столь явным, что представители французской, бельгийской и немецкой школ не были допущены к финальному прослушиванию и, стало быть, не оказались в числе лауреатов.

А ровно через год здесь же, в Брюсселе, высокую репутацию советской исполнительской школы подтвердили пианисты.

Более 100 молодых музыкантов выразили желание принять участие в этом состязании. Однако жюри, в состав которого входили такие звезды пианизма, как Вальтер Гизекинг, Эмиль Зауэр, Робер Казадезюс, Карло Цекки, Артур Рубинштейн, Самуил Фейнберг (он представлял СССР), допустило только 56 пианистов, приехавших из 23 стран мира.

Брюссельский конкурс пианистов завершился яркой и убедительной победой советских артистов. Первое место занял Эмиль Гилельс, третью премию жюри присудило Якову Флйеру.

Надо сказать, что имена этих молодых артистов (Гилельсу в то время было 22 года, а Флиеру — 26) были уже известны европейской музыкальной общественности, поскольку оба пианиста с блеском раскрыли свое дарование на конкурсе в Вене, состоявшемся несколько раньше, в 1936 году. Тогда победителем оказался Флиер, а Гилельсу была присуждена вторая премия.

Результаты выступления советских артистов в Вене и Брюсселе заставили снова заговорить о советской исполнительской школе, новом исполнительском стиле.

Характеризуя этот стиль, выдающийся советский пианист и педагог Генрих Нейгауз, учитель Эмиля Гилельса и Святослава Рихтера, писал: «Нашим музыкантам присущ единый советский стиль исполнения. Широкое волевое начало, стремление убедить аудиторию, увлечь ее эмоциональной силой, страстностью, способность говорить с широким слушателем на понятном ему языке, бережное отношение к требованиям автора исполняемых произведений — вот прекрасные черты этого стиля. И именно этот единый стиль породил две столь различные индивидуальности, как Эмиль Гилельс и Яков Флиер, получившие на брюссельском конкурсе первую и третью премии».

Говоря далее о своем воспитаннике Эмиле Гилельсе, Генрих Нейгауз замечает: «Почему меня особенно радует победа Эмиля Гилельса, завоевавшего в Брюсселе первое место? Потому, что в его даровании воплотилось все лучшее, присущее воспитанникам советской музыкальной школы. В его творческой индивидуальности заключена совокупность черт, очень важных для всякого художника и редко встречающихся в одном человеке... Это музыкант громадного темперамента, мастерски владеющий исключительной красоты, сочности и полноты звуком... Наконец, Эмиль обладает свойствами, которые я считаю самыми главными: большой простотой, искренностью и целостностью исполняемого... Игре Гилельса присуща большая серьезность и вместе с тем настоящая страстность, покоряющая слушателей».

Таким образом, советская исполнительская школа, впервые заявив о себе в 1927 году, в течение чуть более десяти лет становится ведущей.

Вторая мировая война, разрушившая нормальный уклад жизни всего цивилизованного мира, прервала проведение международных соревнований молодых музыкантов. В годы войны многие музыканты-исполнители воевали на фронте с оружием в руках. Боролись они и с помощью своего искусства.

В Советском Союзе, принявшем на себя основной удар в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками, даже в это тяжелое для страны время не прекращалась интенсивная творческая жизнь. Напротив, несмотря на лишения, труднейшие условия для занятий и выступлений, пианисты, скрипачи, певцы, педагоги отдавали все свои силы искусству и тем самым вносили посильный вклад в общее дело народа — дело победы над гитлеризмом.

На фронтах, в госпиталях проходили выступления отдельных артистов, концертных бригад. Огромным событием не только культурной жизни страны, но и всей истории Великой Отечественной войны стало исполнение Седьмой симфонии Д. Д. Шостаковича в блокадном Ленинграде.

Партия и правительство проявляли в годы войны особую заботу о будущем музыкального искусства. Юные талантливые исполнители были эвакуированы; в нелегких условиях они продолжали наращивать мастерство и под руководством опытных наставников шлифовать свой талант.

Известный сегодня всему миру советский пианист Лазарь Берман, подростком эвакуированный вместе с Центральной музыкальной школой для одаренных детей, вспоминает: «Мы спали на полу или втроем в одной холодной кровати, занимались в нетопленных комнатах, сидя в пальто, валенках, шапках и перчатках, в которых были прорезаны отверстия для пальцев. Вечером зажигалась и ставилась у пюпитра коптилка — бутылочка с фитилем и керосином (электричество экономилось!)».

Удивительно ли, что автор этих воспоминаний и многие его товарищи после окончания войны блестяще выступали на международных конкурсах, вписав славные страницы в историю музыкальноисполнительского искусства.

Во время войны, когда, казалось, было не до музыкальных конкурсов, произошло событие, доказавшее, что конкурс может быть не только атрибутом мирной культурной жизни, но и активной формой борьбы с поработителями.

Именно такое звучание приобрел конкурс пианистов и скрипачей организованный выдающимися французскими музыкантами Маргаритой Лонг и Жаком Тибо в оккупированной фашистами Франции. Это был протест не только музыкантов, но и всей французской художественной интеллигенции. Как отмечал один из авторитетных музыкальных деятелей Франции Поль Леон, «в то время, когда Франция была оккупирована врагом, когда силы ее были разгромлены, душа ее жила. Этот шаг стал призывом к молодежи возродить духовные ценности, подавленные грубой силой. Их призыв нашел в стране глубокий отклик».

Конкурс М. Лонг и Ж. Тибо был своего рода мостиком, соединившим две эпохи в истории музыкальных турниров в XX веке, — единичных выступлений довоенных музыкантов и широчайшего развития конкурсного движения в послевоенные годы.

М. А. Зильберквит