Художник и книга

Далеко не каждому художнику выпадает на долю такое признание, какое довелось узнать Дмитрию Спиридоновичу Бисти в свя­зи с его персональной выставкой. Люди, как будто совсем разные по своим художествен­ным убеждениям, единодушно сошлись в оценке его как одного из самых талантли­вых современных графиков.

 Художник ярко индивидуальный, со своим очень личным творческим мировоз­зрением, он в то же время живет всеми художественными исканиями современного искусства. Разговор о творческом пути Бис­ти — это разговор о судьбах нашей книж­ной графики последних двух десятилетий. Его художественная судьба слилась с судь­бой советской книги, а во многом и предоп­ределила ее судьбу.

Бисти пришел в книгу в период сложный для нее, как и для всего нашего искусства. Нужно вспомнить обстановку в книге на рубеже 40-х—50-х годов — без этого невоз­можно понять творческого пути Бисти и все­го его поколения.

Если спросить даже критика-профессиона­ла, что из себя представляла книжная гра фика конца 40-х — начала 50-х годов, с ко­торой столкнулись и от которой оттолкну­лись молодые книжники, вам ответят, что это было направление реалистической станковой иллюстрации, возникшее еще в трид­цатые годы, что художники этого направ­ления воспринимали изображаемую писа­телем жизнь как безусловную жизненную правду и стремились передать ощущение этой правды в больших композиционных сериях. Вам назовут самые выдающиеся работы этого направления — такие, как «Преступление и наказание» Д. Шмаринова, «Кому на Руси жить хорошо» С. Герасимо­ва, «Кола Брюньон» Е. Кибрика, вспомнят творчество Д. Дубинского. Но, отметив наи­высшие достижения, вряд ли кто вспомнит, какой противоречивой была жизнь книжной графики в те годы, с чем реально приходи­лось бороться художникам.

Бездарные эпигоны, а их в ту пору по­явилось много, превратили жизненную правду в мелочное правдоподобие, заменили глубокое прочтение писателя внешним пересказом событий. Лучшие качества реали­стической иллюстрации — образная глубина, умение передать подлинное ощущение жиз­ни, созданной писателем, наконец, свобод­ное мастерство, безупречное владение рисун­ком в руках подражателей подменились вялым натурализмом.

Путь организации иллюстраций порой упрощался до крайности — их стали попросту вклеивать в книгу без всякой заботы о композиционном и образном единстве. Художник— автор иллюстраций — мог иметь свою образную трактовку литературы, но книга существовала сама по себе, не свя­занная с иллюстрациями ни стилистически, ни пластически. Она уподоблялась без­ликому выставочному стенду, на ко­тором можно экспонировать любые «кар­тинки».

Избавленная от забот о стилистическом соответствии творчеству писателя, книга стала обретать свой собственный «стиль», во многом аналогичный пышному украшатель­скому стилю в архитектуре тех лет. Этот «стиль» шел вразрез с подлинным искус­ством, но вполне соответствовал «стилю» фотографически-замусоленных, почти всегда безвкусно-салонных иллюстраций, поставляе­мых в издательства «деловыми» иллюстра­торами, а иногда и именитыми в ту пору живописцами, не очень хорошо разбирав­шимися в вопросах искусства книги. Соз­дался тип дорогого «подарочного» изда­ния — тяжелого, пухлого, в ледериновом переплете с позолотой, орнаментом, чуть не с лепниной.

Такова была обстановка, в которую по­пали молодые художники поколения Бисти, окончившие в большинстве своем Москов­ский полиграфический институт в начале 50-х годов. Книга требовала решительного обновления. Было бы, однако, в высшей сте­пени неверным представлять художествен­ную борьбу в книге лишь борьбой «книж­ности» со «станковизмом». Художники ут­верждали свое право пользоваться всеми средствами графического искусства. Борьба за «книжность» была одной из форм борьбы за подлинное искусство.

К чести графиков надо сказать, что они справились со многими трудностями доста­точно быстро. В. Горяев, В. Минаев, Д. Шмаринов, Д. Дубинский, В. Басов, А. Васин, А. Ливанов и другие подлинные художники сумели преодолеть свои затруднения, вернуть свои лучшие качества, обрес­ти новые и впоследствии создали немало отличных работ. Пришли и художники совсем новые, с новыми творческими задача­ми. Но положение в издательствах, в поли­графии, во всех сферах работы над книгой оставалось чрезвычайно сложным. Нелегко пришлось в те годы молодым художникам, стремившимся утвердить в книге принципы В. Фаворского, мечтавшим о современной, полиграфически совершенной книге, решен­ной как гармоничное стройное, стилистиче­ски цельное произведение искусства. На их пути стояли и косность и боязнь условно­сти, декоративности.

Они обладали действенным оружием — знанием книги, умением сделать ее всю своими руками, а главное, чувством, что книга — это целостный, подчиненный единому замыслу художественный орга­низм.

Их поиски во многом шли «от противно­го», принципиально противопоставляясь по­искам художников 40 — 50-х годов. Со свой­ственной молодости категоричностью они от­вергли всю вообще станковую иллюстрацию безотносительно к ее качеству, видя в ней отступление от принципов книжного искус ства. Они противопоставили ей иллюстра­цию, организующую книгу в одно целое, связанную со шрифтом, с набором, со всей конструкцией книги. Главной художествен­ной задачей всего оформления книги они полагали его стилистическое соответствие произведению писателя.

Работы Бисти 50 — 60-х годов всецело во­плотили эти принципы.

Более того. В его работах эти принципы нашли свое наилучшее воплощение — такие книги, как поэма В. Маяковского «Владимир Ильич Ленин», стали своего рода итогом, вершиной направ­ления, его принципиально важным утвер­ждением.

Принцип единства проведен в оформле­нии поэмы Маяковского «Владимир Ильич Ленин» с максимальной логичностью. Все подчинено продуманному цельному реше­нию. Иллюстрации организуют ритм, пространство книги, составляют ее железную конструкцию, так же как и шрифт, и поло­са текста, и цветовая подкладка некоторых страниц. Из всех этих компонентов рожда­ется единый образ книги — воплощение в зрительной форме замечательной поэмы Маяковского.

Бисти воссоздает не реальность изо­браженных поэтом событий, но как бы самый стиль поэмы, ищет зрительный ряд, адекватный поэтическому. Путь, из­бранный Бисти, был характерным для на­правления книжной графики 50 — 60-х годов. Художник обратился к стилю изобразитель­ного искусства, близкому по времени и по характеру к творчеству Маяковского: к пла­кату и графике 20 х годов, к прижизненным изданиям книг Маяковского, агитационному искусству тех лет. Он мастерски воспроизво­дил эти элементы стиля, подчинив им каж­дую букву, каждый штрих. Собственно гово­ря, это тоже было воссозданием действитель­но бывшей реальности — реальности искус­ства первых лет революции. Черты этого ис­кусства узнаются мгновенно и работают без­отказно, попадая в цель с абсолютной мет­костью: и четкий рубленый шрифт, и еди­ные с ним по своему звучанию контрастные, плакатно лаконичные гравюры, и черно-крас­ный цвет, вызывающий в памяти и «Окна РОСТА» и обложки Родченко к поэмам Мая­ковского, ассоциируясь с трагической сим­воликой траурных флагов. Этот метод ока­зался на редкость «книжным», позволяя пронизать единым стилем все компоненты книги. Не удивительно, что он получил ши­рочайшее распространение, увлек большинство молодых «книжников».

Однако следует сделать очень существен­ную оговорку. Обращение к стилю искусст­ва 20-х годов у Бисти не оказалось холод­ной реконструкцией, «вторичностью» худо­жественного видения. Бисти заставил этот стиль работать на свое «художественное ви­дение» поэмы, на свое прочтение, передавать свое ощущение поэзии Маяковского, ее фа­натической силы, железной суровости, пря­молинейной категоричности. У Бисти в этой работе был элемент подлинного открытия писателя. Но у других художников, да и у самого Бисти в некоторых других работах тех лет, этот метод порой оказывался не столько открытием, сколько узнаванием уже известного. Свое прочтение, свое неповтори­мое мироощущение отходили на второй план; художник, выражающий свою челове­ческую сущность, уступал место оформите­лю, отстраненно, вне самого себя, как бы «сводящему» писателя с подходящим ему стилем.

Впрочем, в ту пору эти вопросы не пред­ставлялись главными. Главным было то, что этот метод утверждал книгу как художест­венный «организм», выводил ее мастеров на путь интересных конструктивных решений, позволял использовать достижения мирово­го искусства книги. Сомнения возникли зна­чительно позднее, уже в наши дни.

М. Чегодаева

 

Художник и книга(окончание)

 

 

Последние публикации


  • Жан Кокто

    Поэт, драматург, киносценарист, либреттист, режиссер, скульптор... Трудно назвать такую творческую профессию, в которой не пробовал свои силы Жан Кокто, выдающийся деятель французского искусства.
    Подробнее
  • Сезанн от XIX к XX

    О Сезанне писали много. Современники ругали, издевались, возмущались. После смерти художника оценки стали более снисходительными, а затем и восторженными.   О жизни мастера сообщалось всегда мало. И действительно, жизнь Поля Сезанна не была богата событиями. Родился он в семье с достатком. Отец и слышать не захотел о занятиях сына живописью. Поль был послушен, сначала изучал юриспруденцию, затем сел за конторку банка и начал считать. Но творчество буквально обуревало Поля.   Он и страницы гроссбуха заполнял рисунками и стихами. Там записано, например, такое его двустишие:
    Подробнее
  • Жан Франсуа Милле век XIX

    Бескрайнее вспаханное поле. Утро. Перед нами вырастает молодой великан. Он неспешно шагает, широко разбрасывая золотые зерна пшеницы. Безмятежно дышит земля, влажная от росы. Это мир Жана Франсуа Милле...
    Подробнее

Популярное


  • Развитие стиля модерн в русской архитектуре конца 19 - начала 20 века.

    Стиль "модерн" возник в европейской архитектуре в последнем десятилетии 19 века как протест против использования в искусстве приемов и форм стилей прошлого.
    Подробнее
  • Великий немой.

    Так называли кино, когда не было еще изобретена аппаратура для озвучивания фильмов. Ленты выпускались тогда в прокат беззвучными, без привычной нам звуковой дорожки, что змеится рядом с кадрами. Но на самом деле беззвучным кино никогда не было.
    Подробнее
  • Музыка и поэзия. Немного истории

    Поэзия и музыка словно родились под знаком Близнецов. И хотя совершенно очевидно, что «рождение» этих искусств было вовсе не одновременным, оба означены постоянным тяготением друг к другу. Тайны тут нет: оба этих рода искусства взросли из одного зерна, вышли из одного лона — народного музыкальнопоэтического искусства.
    Подробнее
| Карта сайта |