Художник и книга |
Далеко не каждому художнику выпадает на долю такое признание, какое довелось узнать Дмитрию Спиридоновичу Бисти в связи с его персональной выставкой. Люди, как будто совсем разные по своим художественным убеждениям, единодушно сошлись в оценке его как одного из самых талантливых современных графиков. Художник ярко индивидуальный, со своим очень личным творческим мировоззрением, он в то же время живет всеми художественными исканиями современного искусства. Разговор о творческом пути Бисти — это разговор о судьбах нашей книжной графики последних двух десятилетий. Его художественная судьба слилась с судьбой советской книги, а во многом и предопределила ее судьбу. Бисти пришел в книгу в период сложный для нее, как и для всего нашего искусства. Нужно вспомнить обстановку в книге на рубеже 40-х—50-х годов — без этого невозможно понять творческого пути Бисти и всего его поколения. Если спросить даже критика-профессионала, что из себя представляла книжная гра фика конца 40-х — начала 50-х годов, с которой столкнулись и от которой оттолкнулись молодые книжники, вам ответят, что это было направление реалистической станковой иллюстрации, возникшее еще в тридцатые годы, что художники этого направления воспринимали изображаемую писателем жизнь как безусловную жизненную правду и стремились передать ощущение этой правды в больших композиционных сериях. Вам назовут самые выдающиеся работы этого направления — такие, как «Преступление и наказание» Д. Шмаринова, «Кому на Руси жить хорошо» С. Герасимова, «Кола Брюньон» Е. Кибрика, вспомнят творчество Д. Дубинского. Но, отметив наивысшие достижения, вряд ли кто вспомнит, какой противоречивой была жизнь книжной графики в те годы, с чем реально приходилось бороться художникам. Бездарные эпигоны, а их в ту пору появилось много, превратили жизненную правду в мелочное правдоподобие, заменили глубокое прочтение писателя внешним пересказом событий. Лучшие качества реалистической иллюстрации — образная глубина, умение передать подлинное ощущение жизни, созданной писателем, наконец, свободное мастерство, безупречное владение рисунком в руках подражателей подменились вялым натурализмом. Путь организации иллюстраций порой упрощался до крайности — их стали попросту вклеивать в книгу без всякой заботы о композиционном и образном единстве. Художник— автор иллюстраций — мог иметь свою образную трактовку литературы, но книга существовала сама по себе, не связанная с иллюстрациями ни стилистически, ни пластически. Она уподоблялась безликому выставочному стенду, на котором можно экспонировать любые «картинки». Избавленная от забот о стилистическом соответствии творчеству писателя, книга стала обретать свой собственный «стиль», во многом аналогичный пышному украшательскому стилю в архитектуре тех лет. Этот «стиль» шел вразрез с подлинным искусством, но вполне соответствовал «стилю» фотографически-замусоленных, почти всегда безвкусно-салонных иллюстраций, поставляемых в издательства «деловыми» иллюстраторами, а иногда и именитыми в ту пору живописцами, не очень хорошо разбиравшимися в вопросах искусства книги. Создался тип дорогого «подарочного» издания — тяжелого, пухлого, в ледериновом переплете с позолотой, орнаментом, чуть не с лепниной. Такова была обстановка, в которую попали молодые художники поколения Бисти, окончившие в большинстве своем Московский полиграфический институт в начале 50-х годов. Книга требовала решительного обновления. Было бы, однако, в высшей степени неверным представлять художественную борьбу в книге лишь борьбой «книжности» со «станковизмом». Художники утверждали свое право пользоваться всеми средствами графического искусства. Борьба за «книжность» была одной из форм борьбы за подлинное искусство. К чести графиков надо сказать, что они справились со многими трудностями достаточно быстро. В. Горяев, В. Минаев, Д. Шмаринов, Д. Дубинский, В. Басов, А. Васин, А. Ливанов и другие подлинные художники сумели преодолеть свои затруднения, вернуть свои лучшие качества, обрести новые и впоследствии создали немало отличных работ. Пришли и художники совсем новые, с новыми творческими задачами. Но положение в издательствах, в полиграфии, во всех сферах работы над книгой оставалось чрезвычайно сложным. Нелегко пришлось в те годы молодым художникам, стремившимся утвердить в книге принципы В. Фаворского, мечтавшим о современной, полиграфически совершенной книге, решенной как гармоничное стройное, стилистически цельное произведение искусства. На их пути стояли и косность и боязнь условности, декоративности. Они обладали действенным оружием — знанием книги, умением сделать ее всю своими руками, а главное, чувством, что книга — это целостный, подчиненный единому замыслу художественный организм. Их поиски во многом шли «от противного», принципиально противопоставляясь поискам художников 40 — 50-х годов. Со свойственной молодости категоричностью они отвергли всю вообще станковую иллюстрацию безотносительно к ее качеству, видя в ней отступление от принципов книжного искус ства. Они противопоставили ей иллюстрацию, организующую книгу в одно целое, связанную со шрифтом, с набором, со всей конструкцией книги. Главной художественной задачей всего оформления книги они полагали его стилистическое соответствие произведению писателя. Работы Бисти 50 — 60-х годов всецело воплотили эти принципы. Более того. В его работах эти принципы нашли свое наилучшее воплощение — такие книги, как поэма В. Маяковского «Владимир Ильич Ленин», стали своего рода итогом, вершиной направления, его принципиально важным утверждением. Принцип единства проведен в оформлении поэмы Маяковского «Владимир Ильич Ленин» с максимальной логичностью. Все подчинено продуманному цельному решению. Иллюстрации организуют ритм, пространство книги, составляют ее железную конструкцию, так же как и шрифт, и полоса текста, и цветовая подкладка некоторых страниц. Из всех этих компонентов рождается единый образ книги — воплощение в зрительной форме замечательной поэмы Маяковского. Бисти воссоздает не реальность изображенных поэтом событий, но как бы самый стиль поэмы, ищет зрительный ряд, адекватный поэтическому. Путь, избранный Бисти, был характерным для направления книжной графики 50 — 60-х годов. Художник обратился к стилю изобразительного искусства, близкому по времени и по характеру к творчеству Маяковского: к плакату и графике 20 х годов, к прижизненным изданиям книг Маяковского, агитационному искусству тех лет. Он мастерски воспроизводил эти элементы стиля, подчинив им каждую букву, каждый штрих. Собственно говоря, это тоже было воссозданием действительно бывшей реальности — реальности искусства первых лет революции. Черты этого искусства узнаются мгновенно и работают безотказно, попадая в цель с абсолютной меткостью: и четкий рубленый шрифт, и единые с ним по своему звучанию контрастные, плакатно лаконичные гравюры, и черно-красный цвет, вызывающий в памяти и «Окна РОСТА» и обложки Родченко к поэмам Маяковского, ассоциируясь с трагической символикой траурных флагов. Этот метод оказался на редкость «книжным», позволяя пронизать единым стилем все компоненты книги. Не удивительно, что он получил широчайшее распространение, увлек большинство молодых «книжников». Однако следует сделать очень существенную оговорку. Обращение к стилю искусства 20-х годов у Бисти не оказалось холодной реконструкцией, «вторичностью» художественного видения. Бисти заставил этот стиль работать на свое «художественное видение» поэмы, на свое прочтение, передавать свое ощущение поэзии Маяковского, ее фанатической силы, железной суровости, прямолинейной категоричности. У Бисти в этой работе был элемент подлинного открытия писателя. Но у других художников, да и у самого Бисти в некоторых других работах тех лет, этот метод порой оказывался не столько открытием, сколько узнаванием уже известного. Свое прочтение, свое неповторимое мироощущение отходили на второй план; художник, выражающий свою человеческую сущность, уступал место оформителю, отстраненно, вне самого себя, как бы «сводящему» писателя с подходящим ему стилем. Впрочем, в ту пору эти вопросы не представлялись главными. Главным было то, что этот метод утверждал книгу как художественный «организм», выводил ее мастеров на путь интересных конструктивных решений, позволял использовать достижения мирового искусства книги. Сомнения возникли значительно позднее, уже в наши дни. М. Чегодаева
|
| Карта сайта | |