Книжная графика

Наибольший интерес в книжной графике вызывают два направления: конструкторское и изобразительное. Интересная работа И. Макаревича к сборнику "Датских пьес".

Она представляет собой контрастное, но вполне органичное соединение сильно выраженного изобразительного мотива с наборным шрифтом, с откровенно рационалистическим композиционным замыслом.

Конструкторское направление можно рассмотреть на примере макета Ю. Курбатова к поэме "Хорошо". Он отличается неожиданностью остранения документального материала, остротой сопоставлений, смелостью обращения со шрифтом.

Макет Ю. Маркова к "Оде типографии" Пабло Неруды построен изобразительно и рационально до жестокости, не скрываемой художником. Но эта четкость каркаса наполнена прихотливой и разнообразной графической плотью, что рождает богатство и живость истинно поэтического впечатления - второй "оды типографии", пропетой вслед за поэтом и не в унисон ему.

Оба эти произведения достаточно конкретно свидетельствуют о том, что возможности конструкторского подхода к книге гораздо богаче, чем нам часто представляют, и все дело - в уместности обращения к нему и в тактичности его применения.

Преобладающее место в книжной графике занимает иллюстрация. Иллюстрация - попытки художников выразить литературные образы и свое отношение к ним только средствами рисунка.

Можно проследить неистощимость подходов к интерпретации текста. Задуманное как драматически-напряженное повествование, иллюстрации Д. Шмаринова к "Капитанской дочке" говорят, что художник вернулся к образному строю и манере своих прославленных серий; изобретательные иллюстрации Кукрыниксов к "Левше" Н. Лескова; изящные рисунки А. Кокорина к сказкам Андерсена; романтические гравюры А. Константинова к Додэ, Чосеру и Пушкину; лирические акварели Н. Устинова к Пришвину и Снегиреву и др. работы представляют устоявшиеся классические формы иллюстрирования. Но есть авторы, которые пытались отыскать какие-то нетрадиционные способы переложения литературных образов на язык образов зрительных - таковы офорты Л. Саксонова на темы Блока, Э. Визина к русским сказкам, В. Кейдана к "Острову сокровищ..."

Вряд ли есть необходимость отдавать предпочтение любому из возможных способов иллюстрирования, как вряд ли есть возможность установить точную границу между ними. Тем более что разница в ряде случаев определяется не столько степенью оригинальности художника, сколько стремлением передать жанрово-образную специфику литературного произведения. Это хорошо видно на отвлеченно-метафорических черно-белых литографиях В. Пивоварова к "Цветам зла" Бодлера и его же иллюстрациях к детской книге А. Погорельского "Черная курица", носящих более повествовательный характер.

Основная тенденция лежит совсем не в плоскости абстрактного и не плодотворного спора между иллюстрацией "чистой" и "нечистой". Тенденция эта - в тяготении к свободному решению тем вне книжных форм. Сказывается она и в композиционном построении самостоятельных листов, и в обращении к станковым техникам, в том числе и такой, как живописная и офорт, который занял чуть ли не главенствующее место.

Станковое искусство - вечный источник обновления, вечный двигатель художественных открытий в любой творческой сфере, осуществляющее в наиболее чистом, неопосредованном виде взаимодействие художника с жизнью. "Станковизация" способна возвратить художника к исходному и главному: непосредственному общению с текстом, не регулируемому никакими предвзятостями книжной формы, отметающему их как несущественное, привходящее, более профессиональное, нежели художественное.

Сравнивая гравюры Д. Бисти к однотомнику Акутагавы с его же офортами к сборнику стихов Курочкина, мы как будто готовы отдать предпочтение первым: их зрелая отчеканенная завершенность особенно ощутима рядом с офортами, где не все точно, что-то расплывчато, что-то приблизительно и ждет дальнейшего развития. Но если гравюры завершают многолетнюю работу художника над образами Акутагавы, то офорты только открывают если не совсем неожиданный, то достаточно резкий поворот в творчестве художника.

В споре двух интересных серий иллюстраций С. Алимова и А. Костина к "Мертвым душам" перевес, пожалуй, на стороне второго. Рисунки С. Алимова при всей их впечатляемости - все-таки вариант традиционного (сцены и типы) иллюстрирования поэмы, только обостренного экспрессивностью. Этот путь так прочно "заблокирован" иллюстрациями Агина, что подлинное постижение "Мертвых душ" возможно лишь при коренном переосмыслении принципов их иллюстрирования. Костин не совершил этого переосмысления, но в его офортах очевидно желание уйти с проторенной дороги, а их стилизованность здесь не грех, а необходимый художнику прием.

Новизну в интерпретации классических образов обнаруживают иллюстрации А. Кошкина к чеховским "Трем сестрам". Они сильны контрастом между бесстрастной живописностью, суховатой проработанностью формы и глубоким, пугающим драматизмом, подчас приобретающим даже оттенок гротеска (сцена дуэли).

Книга всегда остается книгой, и большое искусство ей никогда не повредит.