Скульптор Петр Чусовитин

Петр Чусовитин — скульптор, чье творчество характерно для советской пластики 70-х годов. Его произведения экспонировались более чем на сорока выставках, включая республиканские, всесоюзные и международные смотры.

И хотя созданные им работы дают возможность рассматривать его преимущественно как скульптора-станковиста, богатство тем и жанров свидетельствуют о более широком творческом диапазоне.

Широте интересов автора сопутствует постоянное желание глубже проникнуть в каждое отдельное явление жизни. Свои эмоциональные ощущения он стремится подкрепить знанием предмета, хочет сказать о нем по-своему. Уже эти качества позволяют отметить серьезность отношения к искусству. В сочетании с активной жизненной позицией эта серьезность может стать прекрасным импульсом для творчества. Первыми наставниками Чусовитина, которым, по его словам, он многим обязан, были известные уральские живописцы Г. Мосин и М. Брусиловский (Чусовитин занимался у них в Свердловском художественном училище). Затем годы учебы в Московском высшем художественно-промышленном училище (б. Строгановское) и одновременно работа в мастерской Е. Ф. Белашовой, знакомство с которой оказало заметное влияние на начинающего скульптора. Ее неиссякаемая энергия, принципиальность и идейность в суждениях об искусстве, преданность своему делу и удивительная трудоспособность стали для Чусовитина тем идеалом, к которому, по его мнению, должен стремиться каждый молодой художник. «По сей день я сохраню в своей душе образы «Пушкина», «Сократа», «Партизанки», созданные Е. Ф. Белашовой», — говорит скульптор.

Вероятно, влияние Белашовой в первую очередь сказалось в обращении художника к теме революции и гражданской войны. Уже в одной из первых работ на эту тему («Товарищ комиссар», камень, 1976) чувствуется умение проникнуть в дух того героического революционного времени, когда так ярко проявлялась истинная суть каждого человека. Ощутимо здесь и профессиональное мастерство скульптора. В лице комиссара сочетаются суровая решимость и непреклонность и вместе с тем душевная теплота и какая-то даже задумчивая мечтательность. Комиссар первых октябрьских лет увиден глазами современного художника. Образ чуть подернут романтически-легендарной дымкой. От этого восприятия идет и трактовка. Скульптор строит форму широко и обобщенно, не прибегая к излишней детализации, но и не теряя исторической убедительности.

Во многом те же качества отличают и работу «Иван Бабушкин» (бронза, 1977). Эти произведения близки по содержанию, хотя решены в разных жанрах. Первая — бюст, вторая — фигурная композиция. «Комиссар» — обобщенный, собирательный образ, «Иван Бабушкин»— конкретная историческая личность.

Тяготение к жанру исторического портрета характерно для многих молодых скульпторов 70-х годов. И оно вполне объяснимо. Сложные и сильные личности дают возможность не только выразить свое отношение к их творчеству или деятельности, по и помогают глубже осмыслить историю отечества. Естественно, что от художника требуются высокая культура, хорошее знание эпохи, иконографического и документального материалов. Это особенно важно для того, чтобы, не лишая произведение необходимой в данном жанре «узнаваемости» персонажа, показать его более самостоятельно и глубоко. И решение подобных задач должно быть подчинено главной цели — созданию убедительного и полнокровного в своей жизненности образа.

Большинство исторических портретов П. Чусовитина — фигурные композиции, что, учитывая специфику жанра, закономерно. Ведь у автора нет возможности тщательно всмотреться в живое лицо портретируемого, поэтому такое большое значение приобретает психологическая содержательность жеста, позы. Таково и пластическое решение «Ивана Бабушкина». Порывистое движение стройной фигуры, худощавое, одухотворенное лицо создают ощущение молодой энергии, целеустремленности и волевого напряжения. Именно здесь зерно и доминанта образа. По словам художника, ему хотелось пере-дать не столько портретный облик И. Бабушкина, сколько выразить нравственную красоту идей революции, во имя которых отдал жизнь этот замечательный человек.

От «Комиссара» и «Ивана Бабушкина» Чусовитин естественно приходит к работе над образом В. И. Ленина. Чусовитина увлекает задача показать В. И. Ленина прежде всего как творческую натуру, силы духа и высокие идеи которой питались верой в неисчерпаемые возможности человека, мечтой о социалистическом преобразовании мира.

Дальнейшее развитие революционной темы нашло воплощение в работе «Время, вперед!» (кованая медь, 1980). Изображая похожих друг на друга красного командира эпохи 20-х годов и своего современника — молодого рабочего, Чусовитин решает проблему связи поколений. Деды словно показывают внукам отвоеванную ими у врагов необъятную Родину — громадное поле сегодняшнего созидания. Фигуры энергично развернуты в пространстве, жесты полны силы, движения упруги. Обобщенность, приподнятость образов, лаконичный, четкий ритм пластических масс обусловливают монументальность произведения при сравнительно небольших его размерах. Скульптор впервые обращается к двухфигурной композиции, ставя перед собой новые пластические задачи. Образ командира Красной Армии не обладает той же внутренней сложностью, что в работе «Товарищ комиссар» (1976). Иная задача (большая броскость), главенство позы и жеста над мимикой, естественные в фигурах в рост, определили и сделали законным подобное различие. Историко-революционная тема, над которой П. Чусовитин работает много и плодотворно, все же не является единственной в его творчестве. Круг интересов мастера широк и многообразен. Как говорит сам автор: «Трудно установить свое лицо, по еще труднее от него избавиться. Поэтому художник должен всегда стремиться быть новым для себя и, как следствие, — новым для зрителя». Отсюда разнообразие тем, пластических решений, используемых материалов. Часто какое-то новое увлечение дает определенную направленность его поискам.

Так, любовь к дереву (материалу, наиболее распространенному на Руси) после изучения музейных коллекций отечественной пластики послужила основой многих экспериментов с цветом. Чусовитина глубоко заинтересовали произведения русской деревянной скульптуры: «спасы», распятия, сложные пластические композиции в дереве, хранящиеся в музеях Ростова, Ярославля, Суздаля, Владимира и других древних городов.

Большое восхищение вызывает у пего коллекция пермской деревянной скульптуры. Знакомству с ней, а также с работами современных народных мастеров он обязан своим интересом к цвету в скульптуре. Первоначально Чусовитин раскрашивает только небольшие скульптуры, выполненные в дереве («Гуманисты», 1973; «Дионисий с Феодосием и Владимиром», 1975; «Иван Кулибин», 1975; «Охотник», 1976). Цвет в этих работах выполняет, вспомогательную функцию, усиливает декоративность формы. Затем появляется стремление гармонично соединить форму и цвет, что уже заметно в работе «Нет в мире волшебства, Роисар, сильнее слова...» (гипс, 1976).

Подобно древнерусскому пению по «крюкам», где основная мелодия возникает из сложной полифонии звуков, исходит из принципов гармонического многоголосия, скульптор столь же сложно, цельно стремится соединить в своих работах идейно-образную выразительность, форму, цвет, движение. В одухотворенном образе молодой девушки, читающей стихи, цветовые акценты помогают создать особый ритм, не подчиненный и не довлеющий над пластикой, а как бы гармонично сочетающийся с ней.

Эмоциональная наполненность образа, индивидуализированные и одновременно достаточно обобщенные черты лица, самостоятельные «партии», которые отведены здесь пластике и живописи, само название работы (строка из поэмы Ронсара), в подтексте несущие идею соревнования искусства поэзии и ваяния,— все здесь говорит о сложности замысла. И хотя произведение вызывает сейчас у скульптора чувство неудовлетворенности, ему нельзя отказать ни в мастерстве, ни в человечности трактовки образа.

В чудесной сказке Экзюпери «Маленький принц» есть слова, что «самого главного глазами не увидишь, зорко лишь одно сердце». Именно сердцем «увидены» многие портретные образы скульптора.

В искусстве портрета есть метод, которому следует и Чусовитин. Художник как бы настигает натуру в момент, когда она остается в добром расположении духа наедине с собой, обнаруживая в себе нечто неизменное, проносимое через самые различные обстоятельства. В характере героев мы не встретим особенных противоречий, но не найдем и односторонности исключительной ситуации. Таковы портреты В. Никитиной (известняк, 1977), заслуженного лесничего РСФСР С. Ф. Харитонова («Деревенский философ», известняк, 1978). Образы, создаваемые скульптором, всегда находятся на грани обобщения п конкретности, будь то портреты пли фигурные композиции.

Встреченный им где-нибудь на улице человек, заинтересовавшая «вдруг» тема, по сути, являются продолжением давнего размышления над жизнью, побуждают высказаться, донести до зрителя замысел в гармоничной форме. Замысел у Чусовитина не всегда ложится уже в определенном материале, но всегда с учетом его специфических особенностей. Так было с работой над образом собирателя русских народных сказок А. Н. Афанасьева. Скульптор создал пять вариантов, два последних являются законченными произведениями. Интересно проследить за ходом мысли автора, еще раз вникнуть в его творческий метод. Шаг за шагом мастер постепенно отказывается от лишних деталей, мешающих восприятию фигур зрителем (в одном из вариантов Афанасьева окружают персонажи русской народной мифологии: черт, водяной, леший...).

Звучание образа приобретало несколько лубочный характер.

Скульптура, высеченная в камне (портрет Афанасьева дополнен изображением музы), достаточно цельна, но элементы архаики, более органично воспринимаемые в дереве, здесь кажутся не вполне оправданными. Кроме того, ваятель применяет в камне такой прием обработки материала, который был бы более уместен для дерева.

Да и сам образ русского сказочника лучше ложится в такой, близкий сказке, материал, как дерево. Обращение к нему было закономерным. Поэтому последний вариант кажется удачнее других, найденные художником детали обогащают образ, углубляют его содержание. В этой работе проявляется и новое отношение Чусовитина к детали.

Незаметная в прежних вещах автора, она приобретает смысловую окраску.

Рассказ о П. Чусовитине был бы неполным, если бы мы не остановились на его пластике обнаженной натуры. Здесь, как ни в каких других работах, скульптор умеет прочувствовать и показать созвучие внешней красоты и духовной сущности образа, добивается строгого равновесия пластических ритмов.

Умение передать своеобразие пластики обнаженного человеческого тела и учесть скульптурные возможности материала проявили себя в «Пловчихе» (бронза, 1979). Непринужденность позы, жизненная убедительность самой лепки, мягкая светотень, плавная певучесть форм и контурных линий создают образ женственный и лиричный. Несмотря на всю свою близость классической традиции, образ ост-росовременен. В нем поиски скульптора находят как бы свое гармоническое завершение. «Пловчиха» — пример яркого композиционного дарования автора. Чусовитин умело преодолевает одну из трудностей ваяния — необходимость сообщить движение неподвижной статуе. Он стремится к иллюзии создания смыслового пространственного «поля» вокруг фигуры. Пространство решается как органическая часть скульптурной композиции.

Конечно, не все произведения Петра Чусовитина столь же бесспорны, да это и вполне понятно для художника, творческий путь которого в скульптуре не насчитывает и одного десятилетия. Растет мастерство ваятеля и его требовательность к себе. Художник в поиске. Именно это постоянное внутреннее движение, отсутствие успокоенности, вечная неудовлетворенность собой привлекают в его творчестве. Мастера, столь недавно бывшего молодым художником, а сегодня вступившего в пору творческой зрелости, волнует задача выразить средствами пластики этические, нравственные проблемы бытия. Это наполняет его творчество духом преемственности, живого развития лучших реалистических традиций отечественной пластики.

Л. Кольцова