Индустриальная архитектура

Красота индустриальной архитектуры должна быть нераз­рывно связана с ее массовостью и серийностью.

Небольшое отступление. Когда мы говорим о красоте совре­менного автомобиля, то имеем в виду не один какой-либо кон­кретный автомобиль, а ту или другую серию («Москвич», «Вол­га», «Чайка»). Здесь уместно говорить о красоте всей серии в целом, а не красоте отдельного экземпляра. То же самое от­носится и к красоте наших стандартных зданий.

 Иные особенности мы обнаружим в уникальном искусстве, которое мы знаем по музеям и монографиям. Оно становится великим за счет своих шедевров. Оно значительно своими вер­шинами.

Когда мы упоминаем о русской живописи XIX века, то в нашей памяти возникает ряд замечательных уникальных кар­тин отдельных художников (к примеру, «Девушка с персиками» Серова, «Утро стрелецкой казни» Сурикова и т. д.). Говорить здесь о массовом, серийном выпуске картин и скульптур просто смешно.

Но значит ли это, что искусство большое, подлинное и значительное не может существовать в условиях массового серийного производства? Да может! Таково народное искус­ство.

Живопись палешан отнюдь не ассоциируется с именами от­дельных знаменитых художников и отдельными шедеврами. Мы говорим об этой живописи вообще, не выделяя какого-либо отдельного произведения. Причем это происходит совсем не по­тому, что произведения уникального искусства стоят выше на­родного. Живопись палешан по своим художественным достоин­ствам часто не менее уникальна. Но она уникальна по-своему. Она уникальна как серия. Здесь понятие уникальности распро­страняется не на одно произведение, но на всю серию. Причем художественное качество каждого из изделий не имеет столь большого значения, как в уникальных произведениях искус­ства. Каждая отдельно взятая роспись может быть несколько хуже или лучше, это лишь звено общей цепи. Для народного искусства характерно особое понятие уникальности: уникаль­ность серии.

То же и в архитектуре. Парфенон является уникальным и су­губо индивидуальным произведением профессионального ис­кусства. Можно назвать огромное количество столь же инди­видуальных (хотя и не столь совершенных) памятников зод­чества.

Народное зодчество, и в особенности народное жилище, не имеет такой индивидуализации. Можно говорить о народном жилище Украины, Белоруссии, Сибири, Швеции и Норвегии вообще, но здесь трудно указать на какой-либо один неповто­римый памятник народного зодчества, шедевр, который был бы столь уникален, как Парфенон, Колизей, палаццо Строцци, Адмиралтейство и т. п.

Индустриальная архитектура, будучи неразрывно и орга­нически связана с массовым серийным производством, по своей природе ближе к народному зодчеству, чем к уникальным про­изведениям профессиональной архитектуры.

Уникальное сооружение (Пантеон) и типовой дом массовой застройки не могут быть построены на основе одних и тех же принципов композиции.

Если в уникальном здании архитектор, быть может, имеет достаточно оснований создать замкнутую законченную компо­зицию, которую нельзя изменить, не нарушив его красоты, то при проектировании типового дома, рассчитанного на много­кратное повторение, стремление к такому совершенству вряд ли даст положительные результаты.

Что произойдет, если архитектор сумеет создать компози­цию типового дома настолько «совершенную», что в этом зда­нии невозможно что-либо изменить? Такое «совершенное про­изведение архитектуры» будет выпущено массовым тиражом на заводе, и ими будет застроен целый город. Город, сплошь за­строенный Парфенонами! Будет красив такой город? По всей видимости — нет.

Застройка типовыми домами выдвигает совсем иные идеа­лы, иное понимание совершенства. Архитектурная компози­ция типового жилого дома массовой рядовой застройки должна быть такой, чтобы это здание, попадая каждый раз в новое ок­ружение, в иную архитектурно-планировочную среду, в свя­зи с этим и приобретало новые художественные качества, иной .архитектурный образ и воспринималось бы по-другому.

Здесь мало пригодны приемы композиции, свойственные уникальным зданиям (театр, дворец) с характерной для них неизменностью замкнутой композиции. Это очень важно по­нять и почувствовать. В течение десятилетий красота нашей архитектуры связывалась с красотой дворцов, палаццо, вилл, храмов, театров. В течение десятилетий зодчие воспитывались на уникальной архитектуре с характерной для нее повышенной значимостью фасада, его индивидуализацией, его неповтори­мостью. Индустриальная архитектура часто противопоказана этим средствам художественного воздействия. И некоторые на­ши зодчие сказали себе: умирает большая архитектура, архи­тектура перестает быть искусством.

Умирает старая традиционная архитектура, рождается но­вая великая индустриальная архитектура.

По своей художественной природе эта новая архитектура будет близка танагрским статуэткам, греческим вазам, живопи­си палешан, народному жилищу, прочим произведениям чу­десного народного искусства.

Именно здесь в зародыше содержится много такого, что, на наш взгляд, должно получить свое дальнейшее развитие в ар­хитектуре будущего; но все это приобретает иные, более гран­диозные масштабы и еще большую силу и выразительность.

Г. Борисовский 1962 г.